Иран-Туркменистан: что впереди

В.И. Месамед

В разрезе отношений Ирана со странами Центральноазиатского региона туркменистано-иранские отношения могут быть с полным правом названы самыми стабильными и динамичными. Все 15 лет их существования они развиваются поступательно, что дало основание покойному президенту Сапармураду Ниязову заявить 4 года назад: «У нас братские отношения с иранским народом, лишенные взаимной подозрительности». Такая характеристика адекватно отражает сегодняшние реалии региона Центральной Азии. Действительно, туркменистано-иранские отношения практически не отягощены раздражающими каждую из сторон моментами.

В то же время отношения Ирана с Казахстаном лимитируются желанием Астаны максимально реализовать прозападный и пророссийский вектор своей внешней политики. В последнее время в ее пристрастиях все более заметен прокитайский крен. Отношения с Ташкентом сдерживаются гипертрофированной боязнью использования канала двусторонних связей для экспорта идей исламского фундаментализма. На сотрудничество с Таджикистаном, преподносимое иранскими СМИ как самое искреннее в свете этнической общности, наслаиваются отрицательные эмоции, связанные с широким военным сотрудничеством Душанбе как с Западом, так и с Россией. Тот же мотив осложняет отношения с Киргизией, приобретающие, однако, в последнее время завидный динамизм, объясняющийся, как нам кажется, желанием Бишкека минимизировать военное сотрудничество с США. Что касается отношений Туркменистана с Ираном, то они строятся исключительно на базе экономической целесообразности, почти игнорируя политические разногласия.

Главная особенность отношений между Туркменистаном и Ираном заключается в том, что взаимное влечение двух стран обусловлено отсутствием другого выбора. Обе страны «обречены» иметь активные двусторонние связи. Их объединяют наличие протяженной общей границы, многовековая историческая, конфессиональная и цивилизационная близость. Территория нынешнего Туркменистана неоднократно была частью исторического Ирана, а столица легендарной ираноязычной Парфии – Ниса — располагалась по соседству с нынешней туркменской столицей.

Развивая отношения с Туркменистаном, Иран преследует прагматические цели – укрепить свои позиции в регионе, извлечь максимальную выгоду как из наличия в соседней стране громадных запасов углеводородов, так и из ее удобного геополитического положения на перекрестке транзитных путей. Цементирующим фактором добрососедства является и наличие на севере Ирана значительного массива туркменского населения. Важно и то, что обе страны в равной мере могут считаться изгоями. Для Ирана это обусловлено конфронтационной политикой религиозного руководства страны, восстановившей против себя много стран как на соседнем геополитическом пространстве, так и повсюду в мире. Изоляция Туркменистана в современном мире стала результатом проявления беспрецедентных тоталитарных тенденций, утвердившихся и последовательно углублявшихся покойным президентом Сапармурадом Ниязовым.

Туркменистано-иранские отношения все эти годы показывают значительный потенциал Ирана в деле оказания всесторонней помощи новым независимым государствам постсоветского ареала. Отработана и эффективно действует договорно-правовая база сотрудничества, включающая порядка 150 договоров и соглашений по широкому спектру направлений. Стабильная внутренняя ситуация в каждой из двух стран благоприятствует развитию транзитных операций через территории как Ирана, так и Туркменистана. Иран стал одним из важнейших экономических партнеров Туркменистана и занимает ныне второе после России место в товарообороте страны. За истекшие 15 лет взаимный товарооборот вырос с 52 тыс. долларов в 1992 г. до 1,4 млрд долларов в 2006 г. В Туркменистане открыты представительства 200 иранских фирм. При помощи со стороны Ирана в Туркменистане реализовано или находится на стадии реализации около сотни промышленных объектов, имеющих приоритетное значение для национальной экономики. Объекты технико-экономического сотрудничества с Ираном позволили Туркменистану обзавестись самыми современными технологиями, в частности, в сфере волоконно-оптических линий коммуникаций, стройматериалов, медицинских препаратов, комплексов химической водоочистки и др. Высоко оценивают в Туркменистане и иранскую помощь в создании транспортной инфраструктуры. Введенная в эксплуатацию в мае 1996 г. железная дорога Теджен–Серахс–Мешхед открыла для страны кратчайший путь в регион Ближнего Востока и на деле восстановила Великий шелковый путь. С 1998 г. по дороге перевезено 14 млн тонн грузов, что пополнило казну страны на 218 млн долларов. Успех этого проекта обусловил продолжение сотрудничества двух стран в транспортной сфере.

Приоритетным направлением сотрудничества двух стран стала нефтегазовая сфера. Иран стал основным импортером туркменистанской нефти. Его доля уже в 1997 г. достигла 52% и продолжает ежегодно повышаться. В июле 1998 г. было подписано первое соглашение о транспортировке туркменистанской нефти в иранские порты Персидского залива. Иранские фирмы, выигравшие несколько международных тендеров, участвуют в разведке и бурении скважин. Сотрудничество с Ираном в газовой сфере открыло Туркменистану широкие возможности экспорта газа как в эту страну, так и – транзитом через иранскую территорию – в страны Средиземноморья, Европу, а через иранские порты в Персидском заливе – в регионы Дальнего Востока и Юго-Восточной Азии. Иранский коридор позволил покончить с монополией России в транзите туркменистанского газа и выйти на газовый рынок вне постсоветского пространства. Для газовой отрасли Туркменистана крайне важна помощь Ирана в строительстве газопровода Корпедже – Курдкуй длиной 200 километров, пущенного в эксплуатацию в 1998 г. Главное политическое значение этой магистрали в том, что она создала альтернативный российским экспортный газопровод. Первоначально он пропускал 6 млрд кубометров в год, а в 2006 г. его пропускная способность возросла до 12 млрд кубометров. Иран на 80% обеспечил финансирование строительство газопровода и обязался покупать транспортируемый газ в течение 25 лет.

Страны сотрудничают и в создании общей энергосистемы. В 2003 г. начата эксплуатация совместно построенной ЛЭП между г. Балканабат в Туркменистане и иранским г. Алиабад. Соглашение о поставках электроэнергии в Иран подписано на 25 лет и приносит Туркменистану ежегодный доход в сумме 120 млн долларов. Начато строительство еще одной ЛЭП из г. Мары в иранский Мешхед. После пуска ее в эксплуатацию Иран сможет ежегодно получать из соседней страны 2,4 млрд киловатт-часов электроэнергии. По итогам 2006 г. Иран стал крупнейшим импортером электроэнергии из Туркменистана: его доля составила 55%.

В Иране двустороннему сотрудничеству с Туркменистаном придают большое значение и характеризуют их как образцовые. Укрепление дружественных отношений с северным соседом стало одним из приоритетных направлений иранской внешней политики. Широко практикуется обмен визитами лидеров двух стран. А.А. Хашеми-Рафсанджани за годы своего президентства (1989-1997) встречался с Ниязовым 16 раз. Сменивший его на этом посту С.М. Хатами (1997-2005) нанес в Ашхабад свой первый зарубежный визит. Эту же линию продолжает и нынешний (с августа 2005) президент ИРИ Махмуд Ахмадинежад, консервативная идеология которого остается в Ашхабаде практически незамеченной. Находясь в Туркменистане во время своего центральноазиатского турне в июле 2006 г., Ахмадинежад заявил, что его страна не ставит никаких ограничений при развитии отношений с Туркменистаном.

В Иране несомненным плюсом добрососедства считают стабильность на своих северных границах. В свете нынешней нестабильности отношений Ирана со своим главным внешнеполитическим недругом – США руководитель Центра международных исследований иранского МИДа Расул Мусави считает эту составляющую двустороннего диалога жизненной необходимостью для его страны, справедливо подчеркивая, что в Ближневосточном регионе Ирану не досталось спокойного соседства (1). Для Ирана немалый рациональный интерес представляет такая особенность международного статуса Туркменистана, как беспрецедентное в мировой практике объявление постоянного нейтралитета основой своей внешней политики. Чисто прагматически нейтральный статус Туркменистана давал ее лидеру возможность успешно лавировать между полюсами силы современного мира, «не боясь вызвать раздражение сильной и авторитетной Америки» (2). Ирану важно и то, что декларируемый Туркменистаном нейтралитет служит сдерживающим фактором, позволяющим Ашхабаду дистанцироваться от участия в международных блоковых структурах. В материалах прошедшего недавно в Тегеране симпозиума «Туркменистан после Сапармурада Ниязова», на котором выступили много иранских политологов, была выражена надежда, что эта специфичность внешней политики Туркменистана не будет пересмотрена, ибо это отвечает национальным интересам Ирана.

С. Ниязов аргументировал необходимость статуса постоянного нейтралитета тем, что такая политика эффективно способствует экономическому прогрессу страны, ее динамичному вхождению в ряды развитых государств мира. Реализация политики постоянного нейтралитета давала ему большие возможности избежать критики извне по поводу его абсолютной личной власти, подавления минимального проявления инакомыслия. В этой связи туркменскому лидеру удалось практически закрыть страну от внешнего мира, ограничив въезд в нее лишь высшими руководителями и бизнесменами и сведя к минимуму обсуждение вопросов внутриполитической ситуации в стране. В Иране, однако, приветствовали такой международный статус Туркменистана, считая, что именно реализация политики нейтралитета сделала возможной эффективность проведенных в Ашхабаде переговоров между участниками таджикского мирного процесса, позволивших подписать Соглашения 1997 г., и переговоров с лидерами фундаменталистского движения афганских талибов, существенно продвинувших внутриафганское урегулирование.

Вместе с тем именно по отношению к режиму талибов у Ирана имелись существенные политические разногласия с Ашхабадом. Поначалу Ниязов поддерживал противостоявший талибам Северный альянс. В этом он находил полное взаимопонимание с иранским руководством, видевшем в талибах своих конкурентов в борьбе за региональное лидерство. Однако уже осенью 1996 г., когда талибы реально стали наиболее влиятельной военно-политической силой в Афганистане, С. Ниязов пошел с ними на сближение. Вплоть до 2001 г., пока мировое сообщество занимало по отношению к движению талибов позицию осуждения, президент Туркменистана поддерживал с ними конструктивные деловые отношения и даже открыл Генеральное консульство в Герате – важнейшем центре северо-западного Афганистана. Это объяснялось экономическими причинами — в декабре 1997 г. Туркменистан подписал договор по формированию консорциума на строительство газопровода из Туркмении в Пакистан через афганскую территорию.

Игнорируя инициированный Ираном и Россией саммит по противодействию угрозе экспансии талибов в Центральноазиатский регион, проходивший в Алматы в октябре 1996 г., Туркменистан противопоставил себя согласованной линии этих стран, рассматривавших талибов как угрозу безопасности региона. С. Ниязов оправдывал свою позицию тем, что, на его взгляд, талибы являлись той интегрирующей и стабилизирующей силой, которая была способна преодолеть раскол Афганистана по этническому принципу. Взяв за основу экономические приоритеты, Туркменистан придерживался политики построения диалога с талибами. В 1998 г. была образована трехсторонняя комиссия с участием талибов, Туркменистана и Пакистана для реализации проекта газопровода от туркменского месторождения Довлетабад до пакистанского города Мултана через афганскую территорию. С прокладкой газопровода Туркменистан получил бы емкий рынок Пакистана, Афганистану достались бы серьезные доходы от транзита и частичное решение проблемы занятости во время сооружения магистрали. Пакистан приобрел бы возможность гарантированного обеспечения энергоносителями на длительный срок. Естественно, Иран отнесся к этому проекту отрицательно: с его потенциально реализацией возникла бы альтернативная транспортная артерия, не отвечавшая иранским интересам в свете начинавшегося в те годы сотрудничества по строительству магистрального газопровода в Индию. Однако существует еще одно объяснение, оправдывавшее тесные связи Туркменистана с талибами: стране было невыгодно противостоять силам талибов, ибо это могло дестабилизировать внутреннюю ситуацию. Тогдашнее сближение с талибами, тем не менее, сказалось на отношениях между Ираном и Туркменистаном: произошло временное снижение темпов сотрудничества, а в 1998 г. был даже временно отозван иранский посол в Ашхабаде.

Иран ни в коей мере не хотел бы ухудшения отношений с Туркменистаном, который он рассматривает в качестве своего стратегического партнера. При жизни Туркменбаши его явно недемократические методы руководства, авторитарный стиль принятия решений приводили к неустойчивости и некоторой нестабильности отношений между двумя странами, на что обращала внимание и иранская пресса (3). В Тегеране рассчитывают на то, что в случае успешного развития туркменистанского нефтегазового комплекса иранская территория может стать основным транзитным маршрутом его экспорта на мировые рынки. В то же время в Туркменистане вряд ли склонны переоценивать перспективы своего сотрудничества с Ираном. Набирающий силу процесс развития отношений Туркменистана с Западом будет неизбежно играть роль сдерживающей силы в туркменистано-иранском диалоге. Запад в обозримом будущем будет стремиться ограничить конкурирующее российское и иранское влияние в этой стране. В нефтегазовой сфере – основе туркменистанской экономики – это может выражаться в широком инвестиционном участии Запада в масштабных проектах, в реализации проектов экспортных трубопроводов из Туркменистана в обход иранской территории.

В Иране внимательно отслеживают последние изменения в политической жизни Туркменистана, связанные с уходом из жизни президента С. Ниязова. Как считают местные аналитики, это печальное событие вряд ли существенно повлияет на продолжение ирано-туркменистанского сотрудничества (4). В официальном соболезновании на имя и.о. президента Туркменистана Гурбангулы Бердымухаммедова, которое подписал председатель Ассамблеи определения целесообразности принимаемых решений, бывший президент ИРИ Али-Акбар Хашеми-Рафсанджани, отмечено, что заслугой покойного президента является то, что двусторонние отношения стали примером для стран региона (5).

Иранские СМИ откликнулись на смерть президента Туркменистана рядом аналитических публикаций, в которых заметна обеспокоенность тем, будет ли послениязовская политика столь же предсказуемой, какой она была при его жизни. Как считает газета «Айандейе ноу», уход из жизни С. Ниязова немедленно оживит конкуренцию между двумя полюсами силы – Россией и США — за влияние за новое политическое руководство страны. Газета «Эбтекар» связывает неожиданную кончину С. Ниязова с началом смутного периода неопределенности в судьбе страны. По мнению газеты «Джаван», смерть туркменского лидера вызовет много вопросов относительно будущего соседней страны, но никоим образом не повлияет на продолжение двустороннего диалога.

Откликнулось на смерть С. Ниязова и иранское научное сообщество. Прошедший в январе с.г. на базе Тегеранского университета симпозиум на тему «Туркменистан после Сапармурада Ниязова» обсудил многие проблемы, связанные с реалиями сегодняшнего Туркменистана и его ближайшего будущего. Руководитель Департамента стран СНГ иранского МИДа Ага-Джани высказал на симпозиуме точку зрения, что внутри Туркменистана не существует политических сил, способных в течение ближайших года-двух реализовать фундаментальные изменения. Ага-Джани считает, что существующая в Туркменистане родоплеменная структура способствовала сохранению атмосферы советского коммунистического периода и законсервировала эпоху правления Туркменбаши, отбив у покорного, терпеливого и спокойного народа этой страны желание и готовность к социальному протесту. Однако смерть Туркменбаши знаменует начало новой эпохи, в которой будет иметь место постепенное эволюционирование политико-административной системы. Важно и то, каким образом произойдет заполнение вакуума власти. По мнению Ага-Джани, эпоха Ниязова с его смертью не отходит в небытие, хотя многие ее черты подвергнутся ревизии. Мы станем, сказал он, свидетелями постепенных изменений в структуре власти и политической системы. Часть из них уже произошла, и связано это с уже свершившимся пересмотром принципа перехода власти. Ага-Джани имеет в виду избрание Халк Маслахаты (Народным консультативным советом) вице-премьера правительства Гурбангулы Бедымухаммедова исполняющим обязанности президента вместо предусмотренного Конституцией спикера парламента Овезгельды Атаева, против которого возбуждено уголовное дело. Других существенных изменений в политической жизни в краткосрочной перспективе, по мнению Ага-Джани, не предвидится. Однако в среднесрочной перспективе, в период до пяти лет, глава Департамента иранского МИДа видит возможность существенной эволюции власти и политической системы. Вряд ли это будет связано с действиями оппозиции, которая находится за рубежом и никак не влияет на проходящие в стране процессы. Отношения Туркменистана с внешним миром могут осложняться только по одной причине – из-за цен на энергоносители. Но это никоим образом не отразится на внутренней стабильности. Критику высокопоставленного чиновника иранского внешнеполитического ведомства вызвала политика государственного контроля над происходящими в Туркменистане религиозными процессами, но при этом он отметил, что ислам не занимает существенного места в духовной жизни народа этой страны. На его взгляд, новому правительству страны следует наладить диалог с оппозицией. Необходимо также отказаться от волюнтаристских методов руководства, связанных с культом личности. В противном случае это может привести к негативным тенденциям во внутренней жизни страны и помешать ее внешнеполитическому диалогу. Страна нуждается в большей открытости внешнему миру, что может открыть ее партнеру — Ирану — новые горизонты в двустороннем диалоге (6).

Профессор Тегеранского университета Аллахэ Кулаи высказала на упомянутом симпозиуме мнение о том, что, пользуясь всеми плюсами добрососедства с Ираном, покойный президент С. Ниязов, единственный из лидеров стран Центральной Азии, занимал однозначно независимую и четкую позицию в двустороннем диалоге с Америкой. В условиях, когда после событий 11 сентября 2001 г. США сумели навязать свое военное присутствие в регионе, Туркменистан был единственной страной, которая сумела избежать американского давления и не согласиться на размещение войск США или их союзников на своей территории. По мнению Аллахэ Кулаи, именно обладание колоссальными запасами углеводородов дает Туркменистану возможность не ввязываться в межрегиональные конфликты и занимать в них позицию, отличную от других стран-соседей, как это происходит ныне в отношении кризиса в американо-иранских отношениях. Туркменбаши она охарактеризовала как действительный реликт эпохи сталинизма, не допустивший в стране инакомыслия в лице оппозиции. Вместе с тем, считает А. Кулаи, геополитическое положение этой страны и ее последние политические реалии позволяют прогнозировать определенные подвижки во внутренней жизни (7).

Таким образом, в Иране не прогнозируют существенных изменений в развитии двустороннего диалога с Туркменистаном, полагая, что с уходом из жизни авторитарного президента С. Ниязова базисные основы взаимовыгодного сотрудничества не подвергнутся какой-либо принципиальной ревизии.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. ИСНА (Иран), 3 января 2007 г., код новости 8510-06586.

2. Тurkish Newsletter: vol. 98-2:005, 12 January 1998, No 1.

3. «Салам» (Иран), 24 апреля 1999 г.

4. «Джаван» (Иран), 22 декабря 2006 г.

5. http://www.farsnews.net/printable.php?nn=8510020265

6. http://www.isna.ir/Main/NewsView.aspx?ID=News-854889

7. http://www.isna.ir/Main/NewsView.aspx?ID=News-854903

Начало